И значит, Бизон знал не только номер секретной воинской части. А знал гораздо больше.
В связи с чем ему, Джону Пирксу, предписывалось как можно быстрее выйти на прямой контакт с Бизоном, провести полноценную вербовку, незамедлительно отчитавшись о ней Центру, и доложить подробности по точке 63-102.
Во-вторых, с него затребовали полную информацию по агенту Бизону. Гораздо большую, чем та, которой он располагал.
Русские в таком случае говорят — инициатива наказуема. Или говорят еще хуже.
Джон Пиркс вызвал исполнителей, работавших с агентом Дикобразом.
— Следует обеспечить прямой контакт с агентом Бизоном, для чего...
Папу срочно вызвали на внеочередной контакт.
— Вопрос с посылкой решен окончательно. Загрузку можно произвести в любые из трех последующих суток, позвони по телефону...
— Почему только трех? А если я захочу в четвертые?
— Очередная, наиболее подходящая для вас партия посольского багажа будет выслана через три дня. Если вы не успеете с ней, вам придется ждать больше месяца.
— Не бери меня на пушку. Как же, поверил я, что такое здоровенное посольство получает один багаж в месяц!
— Я не говорил о всем багаже. Я говорил о багаже, в который мы имеем возможность поместить вашу посылку.
— Куда надо доставить груз?
— Вам или вашим людям надо позвонить по нью-йоркскому телефону и сказать, что вы мистер Смит и что вам надо передать гостинец внуку в Москве. После чего вам все объяснят.
— Когда я получу груз?
— На следующий день.
— Где получу?
— В совместном российско-американском предприятии «Авиа-трейдинг». Документы будут выписаны на любую, которую вы назовете, фирму.
Папа оживился. Папе очень понравился сервис, который предоставляли импортные дипломаты.
— Но получите лишь после того, как организуете встречу с Ивановым. Не раньше, — остудил его восторги Джон.
— Так я не согласен. Так мы не договаривались.
— Груз против Иванова, — мстительно ответил Джон, которого Папа измотал своей беспринципной торговлей на предыдущих встречах. Ответил Папиной хорошо заученной им фразой.
— Как так не все трупы? — удивился следователь Старков.
— Так не все. Был еще один. Который почему-то не попал в протокол, — радостно ответил стажер. Хотя чему тут радоваться...
— С чего ты взял? Что еще один?
— Его свидетели видели. Еще живого. И потом тоже видели. Уже мертвого.
— Какие свидетели?
— Женщина из 37-й квартиры. И мужчина из 21-й.
— А с чего ты взял, что его в протоколе нет? Если они его видели.
— Я им фотографии потерпевших показывал. Так они сказали, что там не все. Что еще одного не видят.
— Ничего не понимаю. Куда же он мог деться? Если был.
— Может, его свои выкрали?
— Зачем? Зачем им покойник? Который ничего никому рассказать не может?
— Например, для захоронения. Какого-нибудь торжественного. Может, он их главарь был. И они поклялись...
— Ты чего несешь?
— Но ведь говорят, что когда погибает их...
— Кто говорит?
— Люди.
— А про пирамиды и мавзолеи люди не говорят? На могилах павших щипачей и мокрушников? И про слагаемые в их честь саги.
— Вы меня неправильно поняли...
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Только начали по второму кругу потерпевших проверять, и сразу сюрприз. В виде недостающего покойника. Который то ли был, то ли не был.
Отчего же его раньше не заметили? Если был, сам себя спросил Старков. И сам себе ответил.
Оттого и не заметили, что следствие галопом гнали. Начальство гнало. Чтобы по горячим следам... Чтобы побыстрей о раскрытии дела отчитаться.
А ведь он говорил, еще тогда говорил, надо проработать потерпевших. Досконально, от дня рождения до самой смерти. Чтобы понять мотивы преступления. Но не дали. Предложили сосредоточить все усилия на казавшемся в тот момент главном направлении. На поимке убийцы.
При чем, говорили, здесь потерпевшие, когда убийца установлен? Когда есть отпечатки пальцев и акты экспертиз. Вглубь копают, если преступник неизвестен. А здесь известен! Поэтому вам преступника ловить надо, а не выяснять биографии покойников. О мотивах он потом сам расскажет. Во всех подробностях.
Новые начальники мыслили по-новому. В рамках перестройки и демократизации органов правопорядка, путем повышения, ускорения и своевременного предоставления по этому поводу отчетности. Для чего периодически собирали работников следственного аппарата и требовали ускорить темпы раскрытия преступлений, с одновременным снижением материально-технических затрат и повышением демократичности процесса следствия на всех этапах. В милиции было всё то же самое, что в стране. Не могло быть иначе.
Теперь, когда дело застопорилось и тем попортило отчетность за текущий период, о потерпевших вспомнили. И вкатили следователю Старкову выговор. За недоработки, допущенные в ходе ведения следствия.
Следователь Старков оказался крайним.
И останется крайним, потому что должность у него такая.
Как у стрелочника.
— Ладно, поехали на Северную, — сказал Старков. — Пока поезд с рельсов не сошел.
— Какой поезд? — не понял стажер.
— Пассажирский... Поехали, поехали.
— Зачем? Я там уже был. И все узнал.
— А вдруг не все?
Стажер и Старков вышли на улицу и сели в трамвай. Машины были разобраны более значимыми, чем бригада местных следователей, важняками.